Roq
Странный, безвкусный, необычайно продуктивный и безнадежно талантливый Ховард Филлипс Лавкрафт умер в тридцать седьмом году прошлого, – теперь уже прошлого, – века. После себя он оставил практически нарицательное имя, тексты, – их количество можно измерять килограммами, оригинальную оккультную систему и небольшую армию последователей. Имя сохранилось и пробудет в таковом состоянии еще немало времени, тексты изучены, рассортированы и переизданы, оккультная система предана забвению, последователи разошлись собственными тропинками. Ничего экстраординарного на первый взгляд; даже оккультные упражнения не слишком выбиваются из в высшей степени стандартного, с вариациями, "следа" в большой литературе. И все-таки есть одно выпирающее обстоятельство. Лавкрафт "сделал" литературу сверхъестественного ужаса. Взял свою вершину не качеством, но головокружительным количеством.
Любой, кто попробует передать душную атмосферу рассказов Лавкрафта, или, что немногом легче, выдавить коротенький, на один абзац, пересказ, окажется в затруднительном положении, усугубляемом неизменной зыбкостью лавкрафтовского повествования. С чисто сюжетной точки зрения, – это практически шекспировская драма, потому что в конце все либо умирают, либо медленно деградируют на дне той или иной "ямы с нечистотами", – нечистоты, как правило, абстрактно-философического характера. С точки зрения технической работы над словом, – первостатейное графоманство. Если же учесть, что из всего многополюсного набора человеческих эмоций Лавкрафту был интересен только первобытный страх, то складывается весьма цельная картина.
В конце сборника "Зверь в подземелье" издатели поместили эссе Ховарда о сверхъестественном ужасе в литературе. Вот что Лавкрафт писал о любимом жанре, подводя стройный психологический фундамент под собственные сочинения: "Страх – самое древнее и сильное из человеческих чувств, а самый древний и самый сильный страх – страх неведомого". Супротив человеческой природы не попрешь. На страхе неведомого Лавкрафт играет талантливо, многословно и с ощутимым творческим удовольствием.
Будь ваш покорный слуга главой издательства, на обложке книг пера Ховарда красовалась бы приметная надпись: читать только при свете фонарика, укрывшись одеялом с головой. Или: детям с неокрепшей нервной системой. Или просто: "ребятам о зверятах" – смысл будет один и тот же. Да и слово "зверята" неожиданно пришлось весьма кстати. У зверят обнаружились большие клыки или склизкие щупальца; они могут вообще принадлежать растительному миру, но тогда обязательно плотоядной его части; в любом случае они внушают вселенский ужас. "Я очень страшный серый волк. Р-р-ррр". Главное поплотнее укрыться одеялом, и тогда ни одно чудовище ночных кошмаров не проникнет в этот уютный stronghold.
В общем, целевой группой творчества Ховарда являются дети в возрасте от семи до семидесяти лет. Если же попробовать разобраться с материальным обликом действующих лиц его рассказов то и здесь нас ожидают сюрпризы. В потоке сознания автора на поверхность выносит персонажей с гипертрофированным уровнем внерассудочного восприятия действительности. Проще говоря, их постоянно обуревают иррациональные страхи. Вызванные не вполне осязаемыми причинами. За неудобопроизносимым набором по-дурацки заумных слов кроются очень простые образы. Парадоксально, но сам того не подозревая Ховард Филлипс Лавкрафт писал (surprise!) о детях. В абсолютном большинстве рассказов возраст действующих лиц не уточняется. И если героем повествования представить мучимого неврозами ребенка, то лавкрафтовские фантасмагории превращаются в сборник примеров из курса психоанализа для педиатров. По крайней мере, именно такое объяснение будет спасительным для неподготовленного человека, взявшего в руки ховардовский том, и в закономерном иррациональном ужасе от первого десятка страниц вопрошающего призрак автора: кто же из нас двоих свихнулся?
Что интересно, в современной литературе наличествует автор – эстетический антипод Ховарда. Автор, вовсю играющий на струнах не слишком любимого Лавкрафтом самодовольного оптимизма. Это Макс Фрай. Если вы читали книги сэра Макса, то знайте, что Лавкрафт – нечто совершенно противоположное. В первой фразе ваш покорный слуга употребил слово "безвкусный". Пожалуй, что это неверно. Вкусовыми аналогиями можно весьма наглядно проиллюстрировать различие между ними. И если Макс Фрай – огромное веселое недоразумение с привкусом клубничного варенья. То Лавкрафт – чудовищное недоразумение с привкусом холодного пота.
Примечания:
Оригинал находится по адресу domosed.com.ua/article.php?id=240