В. Бернацкая
Публиковалось в книге "Хребты Безумия".
Американский писатель Говард Ф. Лавкрафт (1890-1937) до последнего времени не был известен русскому читателю. Впрочем и американскому он открылся только после своей смерти, хотя теперь признан классиком черной фантастики и считается достойным продолжателем традиции Эдгарда По. При жизни же он печатался лишь в любительских журналах и еженедельниках: ведь расцвет его творчества пришелся на "красное" десятилетие, когда американская критика отдавала предпочтение произведениям сугубо социальным (лучшим романом 1930-х годов считался, как помним, "Гроздья гнева" Джона Стейнбека - кстати, вполне достойный). Лавкрафт, впрочем, вряд ли тяготился творческим существованием в "параллельном" литературном мире, не пересекающимся с поисками его коллег по перу, и методично и плодотворно разрабатывал свою - как оказалось, вполне золотую - жилу.
Лавкрафта называли "литературным Коперником", создателем космоцентрического мифа, населенного пришельцами из иных вселенных и измерений, а также из кошмарных бездн нашего подсознания. Эти создания глубинно чужды человеку, они равнодушны к нему, и их абсолютная, принципиальная непознанность особенно страшит земного жителя.
Сам Лавкрафт в письме к Дж. Ф. Мортону характеризует свою философскую установку следующим образом:
"Я индифферентист... И не совершаю ошибки, полагая, что природные силы, управляющие органической жизнью, хоть в малейшей степени соотносятся с желаниями или вкусами участников этого жизненного процесса... Космос глубоко равнодушен к индивидуальным пожеланиям и частному процветанию москитов, крыс, блох, собак, людей, лошадей, птеродактелей, деревьев, грибов и других форм биологической энергии".
Трудно считать Лавкрафта фантастом, каким считаем мы, к примеру, Жюля Верна, хотя блестки научных идей и гипотез да и просто достаточно фундаментальных знаний в самых различных областях в избытке пропитывают его произведения. Он именно мифотворец, создавший свою впечатляющую "империю зла", отбрасывающую тень на - то радостный и солнечный, то печальный и пасмурный, но всегда простой и понятный - мир обывателя, то есть обыкновенного земного человека.
Знакомый каждому беспричинный, иррациональный страх Лавкрафт склонен соотносить с существующим извечно космическим злом, которое может дремать тысячи, миллионы лет, никак себя не проявляя, а потом вдруг жестоко и грубо вмешаться в человеческое существование.
Один из рассказов Лавкрафта так и называется "Затаившийся страх". Холм, на котором стоит уединенный и заброшенный особняк Мартенсов, обладающий способностью притягивать к себе грозы, за что и получил название Горы Бурь, таит в себе "миллионы дьявольских существ, пожирающих друг друга... сонмище мерзких уродцев - гнусных порождений ночи".
Тяжелый знак "земли" словно магнитом притягивает зло: ждут своего часа монстры, похороненные во льдах Антарктиды ("Хребты безумия"), тянут энергию из живых людей чудовища, погребенные под толщей земли, на которой ютятся романтические развалины старинного дома ("Заброшенный дом").
Чистый знак "воды" тоже не свободен от мерзкой нечисти: отвратительные рыболягушки, используя корыстолюбие людей, заполняют прибрежные воды атлантического побережья и, смешиваясь с местными жителями, вытравливают из последних все человеческие черты ("Тень над Инсмутом").
Рассекают "воздух" могучие крылья хищного монстра, разрывающего в клочья покусившегося на зловещий амулет героя ("Собака").
Адским "огнем" пылает Алголь - Звезда-Дьявол, вместилище космического зла неимоверной силы ("По ту сторону сна").
Итак, все элементы - и земля, и воздух, и вода, и огонь - захвачены злом, всюду зреют его зерна. Как быть человеку? Как уберечься от него?
В системе Лавкрафта зло не может быть побеждено полностью, хотя противостоять ему человек все-таки может. Как атеист и поклонник завоеваний науки Лавкрафт полагается в борьбе с активно проявляющим себя злом не столько на духовное превосходство носителя добра, сколько на динамит, серную кислоту, тротил, огнеметы и т. п. ("Заброшенный дом", "Затаившийся страх"). И все же это не столько наивность сознания, повенчавшего мистику с достижениями современной науки, сколько скрытая ирония над жалкими (пусть и не лишенными самопожертвования и героизма) потугами человека, вступившего в борьбу с неведомым.
Однако в большинстве случаев человек терпит поражение. Причины тут могут быть самые разные. Семя зла может присутствовать в человеке изначально и в подходящей ситуации дать плоды, превратив его носителя в вампира ("Наследство Пибоди") или в морского демона ("Тень над Инсмутом"). При всем своем внешнем индифферентизме Лавкрафт не сумел до конца преодолеть сильную морализаторскую тенденцию американской литературы: у читателя после прочтения его книги складывается убеждение, что заигрывание со злом небезопасно, хотя сам писатель, возможно, и не ждал такого назидательного эффекта.
Любопытно, что в книгах Лавкрафта роковые битвы со злом разыгрываются по большей части в штате Род-Айленд вблизи города Провиденс, где родился, вырос и прожил всю жизнь, практически никуда не отлучаясь, сам писатель. Жил он мирно, в преклонении перед старым бытом и укладом жизни своих предков из Новой Англии, восхищаясь литературой и философией восемнадцатого века, находя плоским и одномерным век девятнадцатый и отвратительным - двадцатый, особенно литературу и искусство авангарда, отрицавшего традицию только ради самого отрицания. Эрудиция его была поистине энциклопедической, он прекрасно знал астрономию, литературу, эстетику, философию, химию, психологию, историю (особенно греческую, римскую, английскую и американский колониальный период).
Читать книги Лавкрафта можно на самых разных уровнях, но, возможно, увлекательнее всего - отрешившись от прозаических забот повседневности, погрузиться целиком в волнующий мир его фантазии и, не мудрствуя лукаво, выйти за писателем в иную реальность, подарив себе часы ни с чем не сравнимого изысканного эстетического наслаждения.